Иоанна Хмелевская - Бега [Скачки]

По дороге Завейчик приоткрыл тайну, дал понять, что этот в «мерседесе» едет на какую-то важную встречу. Карчак не понял, то ли Завейчик хочет увидеть, с кем именно тип из «мерседеса» собирается встречаться, то ли хочет только увидеть место встречи. Из бормотанья Завейчика можно было сделать вывод, что ему будет достаточно адрес узнать. Несколько раз, чистым польским языком и совсем недвусмысленно, Завейчик дал понять, что вот-вот выгорит самое прибыльное дельце в его жизни. Карчак охотно присоединился бы к этому прибыльному дельцу, но спешил, ему очень нужно было забрать машину из ремонта, и он дольше не мог ехать с Завейчиком, потому вышел возле стоянки такси на углу Дворковой и теперь надеется на то, что таксист подтвердит его невиновность. Он вышел, а Завейчик поехал дальше, живой и здоровый. Такси оказалось красным «полонезом», водитель был молодой, довольно полный, с короткой шкиперской бородкой и страдал страшным насморком.

В такси оказалось, что ему приходится пока ехать по тому же пути, что и Завейчику. Карчак ехал на Саскую Кемпу, тот «мерседес», видимо, тоже, а Завейчик за ним. Карчак все время видел обе машины и с большим интересом смотрел, что происходит. На Аргентинской он издали увидел, что «мерседес» останавливается перед какой-то виллой, а Завейчик — чуть дальше. Больше Карчак ничего не увидел, хотя ему очень хотелось, но времени у него не оставалось ни секунды.

Свою машину он получил обратно через час, потом даже проехался по Аргентинской улице, но тех уже не было, в воскресенье утром Карчак уехал на север, к морю, вчера вернулся и немедленно пришёл в полицию, потому что от пани Осиньской знает, что Завейчика убили. Он, Карчак, какой есть, такой есть, не кристально чистый, но с мокрой работой ничего общего не имел и не будет иметь. Если бы он знал, что так получится, то прижал бы тогда Завейчика и узнал от него побольше, но он считал, что успеется.

«Мерседес» WAL 2214 принадлежал личности, которая занималась торговым посредничеством, некоему Эдмунду Гарцапскому, проживающему в Виланове. Раз он ехал на Саскую Кемпу, то наверняка не домой. По мнению Карчака, Завейчик за этим типом следил, оставаясь сзади и внимательно следя, чтобы между ними все время были какие-то машины. Гарцапский пока ещё не давал никаких показаний, и никто не собирается с ним разговаривать, потому что пока самое разумное будет немного к нему присмотреться.

Почти одновременно я получила сведения, что Зенек Альбиняк без труда был обнаружен в Щецине, откуда его доставили в Варшаву, где он всеми святыми угодниками заклинал немедленно его арестовать. Да, он видел этого Дерчика, да, он видел, что с одной стороны к кустам вдет Дерчик, а с другой такой тип, он фамилии не знает, но морду его помнит. Они встретились на газончике и пошли дальше вдоль бассейна фонтана, Дерчик с внешней стороны, а тот, второй, со стороны кустов, и если бы Зенек раньше его не видел, то не узнал бы. Но он его раньше видел. Зенек может показать этого типа пальцем, только потихоньку, а если это будет делаться открыто, то он, Зенек, ослепнет, оглохнет и память потеряет, поскольку его уже предупреждали. Он даже может сказать, кто именно. Такой Стасик из конюшни Репы нашептал ему на ухо, что если кто-нибудь только попробует разинуть пасть, неважно, по какому вопросу, то такому человеку пасть навеки заткнёт Ежинек. Ежинек — это конюший Репы. Дерчику вот пасть заткнули, и так с каждым будет, кто себя плохо ведёт. Но Ежинек лично ничего общего с Дерчиком не имел, в то время когда те двое были в кустах, конюший Ежинек был возле коней, никуда он не уходил. А тот, кто с Дерчиком отправился в кусты, выглядел совершенно обыкновенно, описать его невозможно, но он на бегах постоянно путается под ногами, от букмекеров прибегает, все его знают.

Комиссар Юзя Вольский на визиты времени не тратил, и все очередные сведения я получала от Януша, которого вся эта ситуация ужасно развлекала.

— Первый раз в практике полиция вынуждена вводить постороннего человека в курс следствия, — сказал он весело. — Я получил приказ тебя посвятить во все, во что можно, и это меня крайне обрадовало, поскольку я и так рассказал бы тебе больше, чем надо. Юзя зол, что дело затягивается, но ведь не может же он упрятать за решётку весь персонал бегов, чтобы они раскисли и признались. Из всего того, что я от тебя услышал, полиции они не сказали ни слова.

— Ко мне на исповедь они тоже в очередь не становятся. В чем-то они проговорились, а что-то можно и додумать, если ориентируешься в этом вопросе.

— А в полиции почему-то ни в чем они не проговорились. Тадик Лазарский, тот перепуганный мальчик, он с нашим человеком подружился навеки и стал ему рассказывать. Подтвердил показания Альбиняка.

— Погоди! — перебила я. — Из административного корпуса тогда выходил Фигат с каким-то другим типом. Фигат совершенно безошибочно использовал лошадей, которых осиротил Дерчик, играет он исключительно точно, он предусмотрел тот антидопинг, угадал триплет и не предвидел только того, что и техническая комиссия начнёт реагировать. Что он? Он замешан в афёру?

— По самые уши. Возле него мы потихоньку ходим. Ты отдаёшь себе отчёт, что все это отчаянно туманно? Он удачно ставит, потому что у него бывают приступы вдохновения — и все тут! И докажи, что это не так! Собственно говоря, эти беговые махинации нам служат лишь как дополнительные возможности распутать два убийства. Два преступления, на этом они споткнулись, теперь мы рассчитываем, что техника поможет.

— Ты зацепишься за тот адрес на Аргентинской?

— Не только. Под конец Альбиняк признался — раньше он, наверное, просто боялся, — что этот тип, убийца Дерчика, ещё и посредник ломжинской мафии. И действительно, пришлось оставить парня в камере предварительного задержания, потому что он не хотел выходить из участка. Укусил полицейского за палец. Он хочет сидеть там до тех пор, пока всех не арестуют, а если его выкинут за двери тюрьмы, он поклялся, что удерёт из страны. Кажется, вырисовывается, что речь вдет о том самом типе, который подкупил ноющего Горгона, чтобы тот придержал коня. Тьфу, я хотел сказать, Машкарского. Описание сходится, и пока что мы этого типа всем показываем. Рыбинский дал нам напрокат Машкарского, и с ним работают. Кажется, все тренеры в принципе против мафии и мысль о том, что мошенников можно окоротить, им очень по вкусу. Как по-твоему, такое может быть?.

— Да уж, конечно.., погоди, дай сосчитать… Как минимум семь, если не восемь… Как минимум восемь человек мафию ненавидят. Они бессильны, но, если бы мафию черти побрали, они напились бы от радости, хотя лошади и не выносят алкоголя даже на дух. Рыбинский очень надеется, готов даже чистить конюшни вместо Горгона, лишь бы только получить следственные результаты.

— Наездится этот Горгон на всю жизнь, потому что они посещают всякие шалманы, где такие типы встречаются.

— Альбиняк с фальшивой бородой мог бы ездить с какой-нибудь второй командой.

Мне-то думалось в тот момент, что я просто глупо пошутила, но Януш вскочил на ноги.

— Слушай, а это идея! С собственной мордой он не поедет, но загримированный-то, наверное, согласится! Погоди, я позвоню!

Инспектор Вольский идею одобрил. Разумеется, спящего в блаженной безопасности Альбиняка немедля же выволокут из камеры, украсят сверхпрограммной волосатостью и бородатостью, и они тоже начнут ездить, не встречаясь с Гор гоном. Меня тем более надо держать в курсе всех событий, раз я такая полезная.

Я вспомнила насчёт пожарной части в Ожарове и узнала, что на шприце удалось отыскать один чёткий отпечаток пальца. Собственно, пол-отпечатка, но и этого хватит. В настоящее время на ипподроме у всех подряд под любым предлогом берут отпечатки пальцев.

— Этого Гарцапского из «мерседеса» ты знаешь?

— Впервые слышу.

— А может, в лицо?

— В лицо я знаю тысячу людей. Гарцапского наверняка тоже, если он бывает на бегах. Фотографии у вас нет?

Он не успел мне ответить, потому что зазвонил телефон. Майор Вольский. Мне пришло в голову, что благодаря этой афёре на бегах я стала чем-то вроде филиала столичной полиции. А что же случится, если меня не будет дома?

Майор Вольский любезно спросил, не смогу ли я приехать. Пан Гарцапский как раз стал кое-что выяснять в банке на Мазовецкой, и было бы очень хорошо, если бы я на него посмотрела. Может, я его все-таки знаю. Радиопатруль за мной сей минут приедет и моментально отвезёт меня на Мазовецкую, где пана Гарцапского подольше задержат под любым предлогом.

Я выразила своё согласие, положила трубку, и телефон зазвонил снова. Мария.

— Через сорок пять минут я еду к Мете, мы так договорились. Ты тоже приедешь?

— Ясное дело. Но я буду в центре без машины, заеду к тебе, и поедем вместе. По дороге купим бутылку вина, и я смогу напиться.

— Свинья! А обо мне ты подумала?

— В крайнем случае вызовем такси. У Мети есть телефон.